Персона
Славина Галина
«Мы ищем
истину в пространстве, а Истина живет в душе».
Известный грузинский
писатель Тамаз Чиладзе считал, что одно из главных условий для того, чтобы
проникнуть в мир театра драматического –
поэтичность, ибо «театр – обитель поэзии», а режиссер, как впрочем, и
драматург, актер, - поэт. Поэтому, то, что мой собеседник – гость нашего города, режиссёр из
Израиля Ян Баренбойм - одновременно поэт и композитор, вполне
закономерно.
Десять лет назад в русскоязычном издательстве в Иерусалиме вышел его поэтический сборник «Реминисценция»,
строки из которого вынесены в заголовок данной публикации. Вот ещё – взятое мной
наугад:
Я сам себе придумал этот мир,
Играю с ним, как с шариком воздушным:
Сегодня –Гамлет, завтра я – вампир,
А иногда – ребенок простодушный.
Эта небольшая книжка
экзистенциальной лирики сорвала аплодисменты многих критиков, и после этого появлялись публикации в России,
Америке.
Как и у каждого художника, у Яна есть своя собственная дверь в искусство, в мир театра, ключ от которой находится только у него
самого. И этот ключ – музыкальный. Ян
пишет музыку не только к своим спектаклям, но и по заказу коллег- режиссеров.
«Поэзию,
музыку, театр объединяет понятие атмосферы», - говорит Ян. Он ею дышит, в ней он живет с детства, в ней он себя прекрасно чувствует, и эта атмосфера является частью его естества. С другой стороны, в театральном мире такое сочетание профессиональных
амплуа – достаточно большая редкость и
тем интересней мне было встретиться с этим действительно неординарным
человеком.
- Режиссурой увлекался, - начал после традиционного вопроса о творческой биографии Ян, - с детства. Еще в школе, пионерском лагере инсценировал
сказки: «Красная шапочка», сказка про
Мальчиша – Кибальчиша, сам исполнял при этом заглавные роли. Серьезно «заболел»
театром классе в восьмом. Уже тогда я знал, кто такой режиссер, и у меня было твердое убеждение,
что я стану именно режиссером. А вот профессионально лицедействовать меня никогда
не тянуло.
Путь
к заветной профессии оказался для Яна долгим и тернистым. Существовавшие в Советском
Союзе согласно «пятой графе» ограничения
превратили поступление в Киевский
театральный институт на отделение «режиссура драмы» в трагикомедию.
-Я
тогда успешно прошел этапы творческого конкурса, но на последнем вступительном
экзамене, сочинении, получил двойку. Курс набирал Резникович Михаил Юрьевич, профессор
театрального института, известный режиссер. После такого, нетеатрального экзаменационного
финала, мы три часа гуляли по Киеву. «Ян, - говорил он мне, - я не могу этого
понять. Я сам еврей, но не могу набирать евреев». Следующий режиссерский набор должен был состояться
только через пять лет. И тогда Михаил Юрьевич пообещал мне, что через пять лет
он примет меня уже обязательно.
Ян пошел
«в люди»: работал концертмейстером в
студии бальных танцев, был рабочим
сцены, брался за любую работу в храме Мельпомены, писал музыку и стихи.
-Я
пришел к Резниковичу через пять лет. К тому времени Михаил Юрьевич уже занимал
пост главного режиссера Киевского театра имени Леси Украинки. Он с невероятным
энтузиазмом решал творческие и организационные вопросы созидания своего театра
и на какое-то время полностью отошел от педагогической деятельности. Но я напомнил ему о давней прогулке и данном
обещании, которое он, (надо отдать ему должное), используя все свое влияние,
авторитет, сдержал. Он взял меня за руку, повел
к ректору и проректору. Несмотря
на то, что ректор орал из своего кабинета: «Жиды в моем институте учиться не
будут!», и это я слышал собственными ушами, меня зачислили. Поэтому первым своим учителем я считаю Михаила
Юрьевича Резниковича, который преподнес два качества необходимых
режиссеру: дипломатичность и умение держать свое слово.
В
театральном институте я попал на курс к Данченко Сергею Владимировичу,
главному режиссеру Киевского
национального академического театра имени Ивана Франка. На первом же занятии
Сергей Владимирович сказал сакраментальную фразу, смысл которой, мы, студенты,
поняли только на последнем курсе: «Режиссуре научить невозможно». На протяжении
пяти лет он пытался нам объяснить: «Режиссура – синтез ума, безупречного вкуса,
философии и умении создавать атмосферу». Остальные, сугубо практические вещи, преподносил Коломиец Вячеслав Григорьевич, начальник
театрального управления министерства культуры Украины. Он, за что ему благодарен по сей день, дал мне путевку в жизнь. По его рекомендации свою первую дипломную
постановку я осуществлял в нормальном, профессиональном (режиссеры меня поймут) театре, что вообще для
выпускника – большая редкость. Это означало высокую степень доверия и ответственности.
Театр в тот период времени
переживал отнюдь не радужные времена, закат советской империи не мог не сказаться на состоянии культуры. Волна
массового исхода евреев в Израиль захлестнула и Яна. О том, что по
настоящему приходится пережить людям творческим,
чей родной язык русский, на чужбине, об
их незримых миру слезах, на какой грани
бездны они оказываются, знают только они сами. Стихотворение, записанное Яном в моем
журналистском блокноте, было создано в
тот трагический период:
Я был. Я буду. Я умру.
Я
прилечу с небес незримо.
Из гордых стен Ерусалима
Себя по камню соберу.
Я растворюсь в его снегах,
В его магической печали…
Найдет
покой мой вечный страх.
-В
Израиле понятие сути театрального дела иное, нежели в России или в Европе. В Израиле театр – это, прежде всего, индустрия развлечения. Например, можно купить
один абонемент, дающий право поплавать в
бассейне, посетить спектакль и спортивный матч на стадионе. Редко кто
покупает билет в театр на один спектакль, потому что такой билет ненамного
дешевле, чем билет на пять спектаклей. А
билет на семь спектаклей стоит почти
столько же, сколько и на пять…
Если
в Российском театре, как правило, постоянная труппа и часто это коллектив
единомышленников, творческая лаборатория, то в Израиле спектакли создаются, в основном, на контрактной
основе. Собрались, поставили, отыграли. Соответственно и оплата актерского труда зависит исключительно
от степени коммерческой рентабельности постановки, поэтому интеллектуальный, тонкий спектакль становится достаточно редким явлением. Представление идет один- два сезона. Хорошо это или не очень, судить не берусь;
газета – не место для такой полемики.
Поскольку я стал жить в Израиле, то вынужден был принять
израильские условия игры. «Официально» я
работаю в фирме «Ma Pitom!» Art Production. Эта фирма занимается
изданием книг, музыкальных дисков, организацией массовых зрелищ, концертов.
Когда у фирмы вдруг появляется возможность поставить спектакль, выплывает моя
кандидатура. Раз я режиссер и композитор в одном лице, то мне вместо двух
ставок можно заплатить полторы. Моя задача – не только собрать актеров, художников по
свету, костюмеров, выбрать пьесу, арендовать помещение для репетиций и
составить контракт с каждым, но и, самое главное и трудное, - создать из списка людей, которые будут заняты в постановке, пусть временный, но все-таки, - коллектив единомышленников, и только затем приступить к работе. Срок постановки жесткий - около двух месяцев. Учитывая, что каждый из
участников проекта работает ещё в трех-четырех
местах, то реальная работа укладывается в 25 – 30 репетиционных точек. На человеческом языке это означает 30
неполных дней.
Антрепризные спектакли изначально не предполагают большого
количества актеров, обычно это два- четыре, которые играют в залах на 100 –150 человек.
Поэтому мне приходится работать с так называемым
театром малых драматических форм. Например,
Мрожек «Контракт», Гельман «Скамейка», М. Яблонская «Плюшевая обезьянка в детской кроватке» -
известные в театральных кругах пьесы.
Как и для любого
современного художника, для Яна
Баренбойма, важно не только обрести свой
творческий почерк, определяющий
мировоззрение, но и быть
первооткрывателем.
-Мне,
в силу пытливости и неуемности характера,
интересно выискивать новые имена в драматургии и представлять их зрителю. Ведь как вы знаете, «Таланту нужно помогать, а
бездарности пробиваются сами». Испытав
на собственном опыте, как трудно состояться в театральном мире, я отчаянно пытаюсь
вытаскивать на свет неизвестных или малоизвестных талантливых авторов. Видимо, судьба вознаграждает меня за
это. Людям из театральных кругов я бы порекомендовал и с удовольствием показал бы пьесы
Неды Нежданы – талантливого киевского
драматурга: «Школа шутов», «Перекличка»
Удивительно тонкий и четкий театральный рисунок не только отражает наше время, но и преломляет его в призме философии, гротеска, «ирреальной реальности».
Особое
место в моей жизни занимают пьесы Валентина Красногорова. В свое время он был
достаточно известным ленинградским драматургом, и его пьесы широко шли на просторах Советского
Союза. В Израиле его постигла печальная участь невостребованности. Но вместо того чтобы отчаяться, запить, опустить руки от
безысходности, как это к горчайшему
сожалению случается среди наших репатриантов
творческих профессий на земле Обетованной, Валентин на время отставил
драматургию, и целиком ушел в политику.
Это пошло ему на пользу: пьесы в столе прошли испытание временем, а вершиной его политической карьеры стало кресло
заместителя мэра города Хайфы, что для бывшего советского гражданина является немалым карьерным достижением.
Возможно,
это прозвучит нескромно, но после многолетнего перерыва, именно я достал его пьесы
из его же письменного стола и дал им новую сценическую жизнь. В украинских
театрах были поставлены «У каждого своя звезда», «Ма-а-ленькие трагедии» (именно так - через дефис) о вечных проблемах Мужчины и Женщины, появившихся с момента
изгнания из рая Адама и Евы. Мне кажется, что я достаточно хорошо чувствую этого драматурга.
В
Екатеринбург я приехал по приглашению администрации драматического театра «Волхонка» и его руководителя Владимира Валла.
На стадии предварительных переговоров я,
естественно, предложил пьесу Валентина Красногорова, на этот раз «Собака».
Есть
вещи, которые люди делают интуитивно и безошибочно. Я безошибочно (интуитивно) предложил Валентину Валлу
пьесу, а он интуитивно (безошибочно) взял её к постановке. Здесь мне оказан
теплый прием, в спектакле заняты потрясающие высокопрофессиональные актеры
Татьяна Савинкова, Сергей Оханов, Елена Соснина,
Александр Фукалов, работа с которыми для режиссера –
профессиональное счастье. Они остро чувствуют, прекрасно воспринимают и точно
оправдывают мои режиссерские задачи, а я благодарно пытаюсь никоим образом не
ограничивать их свободу. Репетиции идут полным ходом. Предполагаю, что
назначенную дату премьеры на первое октября переносить не придется, и вскоре екатеринбуржцы увидят спектакль. Очень надеюсь, что хороший.
Я по старой израильской привычке являюсь композитором спектакля.
Будучи на репетиции «Собаки», смею заверить, что психологический и одновременно искрометный спектакль
о раздвоении личности, о том, «как, убийственно мы любим» чуть ли не буквально, обещает стать событием в театральной жизни
Екатеринбурга. Смысл, заключенный в сакраментальном вопросе известного поэта: «Хочешь, я буду твоей собакой?» обретает трагическое звучание. Авторское
музыкальное оформление придает спектаклю особый колорит.
-Кстати
о музыке. В Израиле у меня вышли кассета и компакт-диск под названием «Театральная
музыка». Название не случайно, потому что они созданы для театральных постановок.
Поэтому, если кого - то из режиссеров
это заинтересует, я готов к сотрудничеству и первые признаки профессионального
интереса к моей музыке, кажется, уже начали появляться и в Екатеринбурге.
(Впрочем, на мой слух,
музыка Яна Баренбойма может быть интересна и
нетеатральным меломанам).
И
вообще, в современном мире союз власти, бизнеса и творчества – тройственный союз,
который может приносить замечательные
плоды в деле «воспитания чувств».